Когда на высоте работать стала,
Самооценка враз поднялась выше.
Себя красивой раньше не считала,
Старалась незаметней быть и тише.
Но крановщица — на виду у всех.
И статус поменялся в коллективе.
Когда на фронте трудовом — успех,
Намного легче стать красивей и счастливей.
Когда среди бывших коллег заходит разговор о Тамаре Фёдоровне Красношапко, у них сразу на устах появляется улыбка. Её образ неотрывно связан с позитивными эмоциями. Красивая, открытая, доброжелательная, с искрящимися глазами и радостным смехом, она невольно притягивала к себе внимание окружающих. Вся её жизнь — удивительный пример того, как встреча с заводом, приобретение новой специальности по душе, кардинально и позитивно изменила её внутреннее и внешнее содержание.
Из воспоминаний Тамары Фёдоровны Красношапко. Работала с 1975 по 2002 гг.
В октябре 1974-го года, в связи с переводом мужа на другую работу, я с семьёй переехала из Каргата в Куйбышев. Сразу задумалась о трудоустройстве. Вскоре одна знакомая пригласила меня на только что открывшийся завод ЖБИиК. Я очень нуждалась и была согласна на любую работу. Волновалась, примут ли меня? Ведь за плечами только восьмилетнее образование.
Шла на завод со смятением в душе, но, как говорят: “Не так страшен чёрт, как его малюют”. Двери отдела кадров распахнулись передо мной гостеприимно. Инспектор Валентина Петровна Пучкова доверительно со мной пообщалась. У меня сразу появилась уверенность, что я не ошиблась адресом. С марта 1975-го года начался отсчёт моей трудовой деятельности. Правильный выбор подтвердился 27-летним стажем работы на заводе.
На тот момент ничего, кроме мойщицы посуды, мне предложить не могли. Но я и этому была очень рада — пошла работать в заводской буфет. Надо сказать, что умею радоваться всему, чем одаривает меня судьба. Отработала год и даже не помышляла сменить профессию, так как была сплошь соткана из комплексов. Внутренняя неуверенность отражалась на моей внешности. Мне было всего лишь 26 лет, а отражение в зеркале меня не радовало: волосы, собранные в пучок, потухший взгляд, поджатые губы, отсутствие блеска в глазах.
Однажды ко мне подошла инспектор отдела кадров Валентина Петровна и сказала, что открываются курсы обучения на крановщиц. Предложила получить новую профессию при заводе. Я сначала, по простоте душевной, стала отказываться, боялась, что не справлюсь, но она настояла и записала меня на учёбу. Всегда была ей очень благодарна за эту “путёвку в жизнь”. Своим настойчивым предложением Валентина Петровна разделила мою судьбу на “до” и “после”.
Училась без отрыва от производства. Вопреки сомнениям, овладела специальностью, но приступать к самостоятельной работе было страшновато. Вскоре освободилось место на мостовом кране на складе готовой продукции. Начальник цеха Олег Александрович Непомнящий предложил мне испытать себя на новом поприще. Я поделилась с ним своими сомнениями, но он взял меня за руку, привёл на склад и представил бригаде грузчиков. Строго наказал, чтобы меня не обижали, не ругали, внимательно относились и помогали.
Так оно и случилось. Попала в хорошую бригаду к Владимиру Слизевичу. Месяц адаптировалась, привыкала к крану. Моя уверенность в освоении профессии росла день ото дня. Вдруг обнаружила интересную закономерность: внутренняя самодостаточность необыкновенным образом отразилась на внешности. Мне стали нравиться перемены, происходящие со мной. Эмоциональное раскрепощение, искорки в глазах, стильная причёска, задорный смех превратили меня в совершенно другого человека. Приятно осознавать, что произошло это благодаря заводу.
Мне очень нравилась моя работа, я чувствовала себя, как в своей тарелке. Сидела высоко, смотрела далеко, видела всё и всех: кто, куда и зачем пошёл. Как в песне: “Мне сверху видно всё, ты так и знай”. Сложности меня не пугали. Бывали случаи, когда зимой замерзали троллеи. Приходилось периодически отбивать наледь, иначе кран останавливался. Со временем, благодаря помощи Геннадия Павловича Шадрина, эта проблема была устранена.
Работа на складе готовой продукции заключалась в том, чтобы складировать изделия, вывезенные из цеха, а потом осуществлять их погрузку на платформы. Требовалось внимание и соблюдение техники безопасности. Без чёткой слаженности с грузчиками и стропалями обойтись было невозможно.
У нас был один печальный случай, когда грузчик погиб из-за несоблюдения двух важных моментов. Крюки подстропников не зацепили, как следует, за петли, и в нарушение техники безопасности рабочий близко подошёл под складируемое изделие. Подстропники сорвались, и плита всей своей мощью упала на него. За всю историю завода подобный случай больше никогда не повторялся.
Если по какой-либо причине не было крановщиц в цехе, я их подменяла. С удовольствием работала с формовщиками. Больше всего запомнилась бригада Владимира Ваганова. Я любовалась сверху, как красиво, слаженно и дружно они работали. Ни перекуров, ни шатаний, ни болтаний. Стремились к рекордам. Бывало, за смену забивали до 80 кубометров бетона. Заводчане гордились ребятами, и мне было приятно, что я тоже имела к этому отношение.
Не отказывалась работать на полигоне, где условия труда были намного жёстче, чем в цехе. Бригада формовщиков изготавливала изделия на улице, под открытым небом, в любую погоду. Выдержать это могли только самые сильные, терпеливые и выносливые — это Анатолий Кондратович, Михаил Захаров, Кузьма Кулешов, Владимир Слизевич, Виктор Опунников.
Однажды произошёл случай, запомнившийся мне на всю жизнь. Направили как-то раз меня зимой на полигон в ночную смену на козловой кран. Специфика работы на нём несколько иная, чем на мостовом, поэтому желающих идти туда было мало. Во время погрузки изделий на платформу примёрзли тормозные колодки. Кабина стала неуправляемой, я не могла её остановить, испугалась до смерти. Меня охватил панический ужас, думаю: “Ну всё, сейчас перевернусь вместе с краном”. У страха ведь глаза велики! Начала кричать дурниной во весь голос!
Парни не могли сразу понять, откуда доносится крик. Стали смотреть под платформу. Я высунулась и ещё громче кричу: “Что вы там под тепловоз заглядываете?! Это я ору, сейчас же кран перевернётся”! Ребята стали меня успокаивать, говорить, что ничего страшного нет. И, действительно, он остановился и изделие погрузили. Когда спустилась, меня всю трясло, долго не могла успокоиться. Сказала, что больше никогда на него не сяду. Видимо, сверху не только всё виднее, но ещё и страшнее.
На заводе мне нравилось всё: и коллектив, и отношения между людьми, и общественная жизнь. Я, по характеру, весёлая, коммуникабельная, необидчивая, неконфликтная. Бежала с радостью на завод и порхала, как бабочка. Во мне было столько любви, что готова была объять необъятное! И меня любили тоже.
К работе относилась серьёзно, нареканий и замечаний в мой адрес никогда не было ни от бригады, ни от руководства завода. Мне нравилось быть на хорошем счету. За свою работу получала благодарности, премии, моя фотография размещалась на Доске почёта. В те годы это считалось престижным. Похвальные грамоты хранятся до сих пор, как семейная реликвия.
Был момент, когда я не прошла комиссию по зрению и месяца 2-3 не работала. Потом слёзно попросила врача, чтобы мне выдали справку на профпригодность. Разрешение получила, но на улицу уже не вернулась, дорабатывала до пенсии в цехе. Надо сказать, что 90-е годы, которые принято называть “лихими”, пережила без трагедии, так как умею довольствоваться малым. Хлеб, картошка были, капуста и сто граммов тоже. Мне ничто не мешало наслаждаться жизнью, общаться с подругами и надеяться на лучшее.
Теперь остаётся только вспоминать о счастливых жизненных моментах, связанных с заводом. Нигде я не чувствовала себя так хорошо, как в родном коллективе. Не знаю, кто как, а я жила и радовалась. Моя душа всегда летала в небесах, пела и ликовала. Я и сейчас продолжаю оставаться активной, позитивной и весёлой.
