Нет, ничего случайного не бывает на этом свете! Все закономерно, все кем-то спланировано. Нужно только оказаться в нужном месте в нужный час и ощутить, почувствовать, осознать…
Любопытно было наблюдать пассажиров не из окна легковушки, а вблизи, кого в анфас, кого в профиль. Вот изящная барышня в мини-юбке и яркой блузке обернулась… Ничего себе! Сзади – девушка, спереди — бабушка. А молодец, держится на все сто – загоревшая, волосы мелированные, красная губная помада. Взгляд у меня, наверное, обалдевший, поэтому-то она и улыбнулась.
Вот девчушка, хорошенькая, лет шести. И так похожа на мою дочурку в детстве: темноглазенькая, вся в завитушках, сидит себе на коленях у мамы и щебечет, щебечет… Как же давно это было: ездил с дочкой тем же пятым маршрутом, ее — в садик, сам – в офис. А месяц назад отдал Ольку замуж.
Скоро выходить, нужно поработать локтями. Дедушка с пакетом никак пропустить не хочет. Стой, говорит, мил человек, успеешь, дай старикам выйти. Ладно, успею.
Что это? Откуда? И опять, опять… До боли знакомое, сокровенное! Почему сейчас, здесь, в толпе? И лицо ее всплывает оттуда, из прошлого…
Понял и задохнулся. Едва уловимым запахом духов, которые давно уже не продаются в магазинах. Ее духов, Наташи. Я дарил ей их с каждой стипендии, выкраивая на обедах, питаясь больше пирожками и мороженым. А она заразительно смеялась и называла меня «чудаком в калошах». Почему в калошах, до сих пор не знаю. Я не обижался, я любил ее.
Двинулся на этот запах. И оттеснил дедушку – прости, отец! Успел погладить по кучерявой головке девчушку, ответить улыбкой девушке-бабушке… Дальше, дальше!
Автобус притормаживает у остановки, сейчас откроются двери, и этот Наташин запах может исчезнуть, выветриться в потоке свежего воздуха с улицы. Дальше, дальше!
— Выходите? Пропустите! – твержу, как заговоренный.
Я увидел ее. Тоненькая шея под светлой стрижкой, воротничок прозрачной блузы, поясок вокруг талии, через плечо – матерчатая сумка. «Она совсем не изменилась за эти двадцать пять лет…» — мелькнула мысль. Ошалевший от счастья, я стоял с ней рядом, надеясь, что она обернется. Так хотелось окликнуть ее, дотронуться рукой до ее узкого локтя…
Не рискнул, не смел. Все вспомнилось. Наш последний вечер на лавочке у студенческой общаги. Слова прощаний и обещаний, заверений. Мы расставались ненадолго, лишь на время. А потом… Потом было письмо, полное сомнений, мое недоумение, злость, желание проявить твердость. Я не ответил на письмо. Идиот! Она поменяла адрес, и я потерял ее в круговерти будней, проблем и лет.
Моя жена — с такой же светлой стрижкой и такими же, как у Наташи, огромными серыми глазами. Я дарю ей самые лучшие духи, уже не экономя на завтраках и обедах – терпеть не могу пирожки и мороженое. Я люблю ее. Но что же делать с болью, пронзившей сердце?
Двери распахнулись, и я рванулся следом за пояском, обвитым вокруг тонкой талии, прохрипев, что было сил, вмиг осевшим голосом:
— Наташа!!!
Мы встретились взглядами. Огромные серо-голубые глаза из-под челки смотрели на меня удивленно:
— Вы ошиблись, я – Таня…
— А этот запах? Откуда у вас такой запах? – совсем обезумев, я хватался за соломинку.
— Мамины духи, любимые, еще с юности. А что, вам понравились? – девушка заразительно рассмеялась.
— А как зовут вашу маму?
— Наташа…
Владимир Самойлов
Вспоминаете ли вы о своей студенческой любви?
Еще по теме:
