Не той, что из сказок, не той, что с пеленок,
Не той, что была по учебникам пройдена,
А той, что пылала в глазах воспаленных,
А той, что рыдала, — запомнил я Родину.
И вижу ее, накануне победы,
Не каменной, бронзовой, славой увенчанной,
А очи проплакавшей, идя сквозь беды,
Все снесшей, все вынесшей русскою женщиной.
Константин Симонов
Великая Отечественная война коснулась каждой семьи и оставила глубокие шрамы на всю жизнь. Не прошла она и мимо моего дома…
Моя бабушка Елена Каземировна Стыран была еще совсем маленькой, пятилетней девчушкой, когда по радио зазвучал голос Ю. Б. Левитана о начале войны. Летом 1941 года Казимира Соломоновича Стырана, бабушкиного отца, забрали в трудармию. Работал на заводе в Новосибирске, который в срочном порядке перестраивали на военное производство. Мать, Виктория Николаевна, осталась с тремя детьми на руках, младший Сидор, Елена, старший Александр, и старой бабушкой. Жили в то время они в д. Станислаевка Венгеровского района Новосибирской области.
Раньше люди жили бедно, колхоз был небогатый. Всех мужчин забрали на войну, а женщины работали сутками, чтобы как-то прокормить свою семью. Работа на селе нелегкая: косили вручную (косами) траву, норма — 50 соток на брата. Пахали на колесном тракторе, у него даже не было света, а работа не прекращалась ночью, поэтому впереди трактора бежал человек с фонарем, а следом за трактором вручную с лукошка сеяли хлеб.
На уборку урожая выходило все село, и стар, и млад. Лене приходилось работать на вязке снопов и ставить их в суслоны, а потом вместе с другими детьми на подводах, в которые были запряжены быки, возили снопы на ток, где стояла большая молотилка. Нужно было разрезать связанный сноп и подать его человеку, который бросал его в молотилку.
Если зерно было влажным, то его сушили. Это приходилось делать детям, а было это так: в большой барабан поступало зерно, и его приходилось постоянно крутить, т. к. внизу под барабаном горела печь и просушивала зерно в барабане. Затем зерно нужно было провеять. Потом хлеб грузили на фургоны, телеги, в которые впрягали лошадей и быков, и отправляли на элеватор.
«Хлеб для фронта! Хлеб для победы!» — кричали все вокруг. Колхоз оставлял зерно для семян, немного приходилось на трудодни, примерно по 17 кг на семью, а остальное все отправляли. Питались скудно. Собирали щавель, лебеду, крапиву, саранки, полевой чеснок, грибы, ягоды.
Огороды засаживали картошкой, собирали большие урожаи, но все приходилось отдавать на налоги. Сами ели очистки, собирали мерзлую картошку, пекли лепешки из нее. Много работали, осенью полный подвал картошки накопают, а весной порой сажать нечего: все на налог.
Мать не могла прокормить семью из 5 человек, и поэтому приходилось просить у людей еду, а ее в достатке ни у кого не было. Бывало, по неделе не ели. Одеть было нечего, поэтому в школу дети ходили до первых морозов, ведь по снегу босиком далеко не уйдешь.
Елена закончила 3 класса, Саша — 4 класса, а Сидор был еще мал. Помогая матери, приходилось Елене доить колхозных овец, молоко сдавали, а из него делали брынзу. Работая в овчарне, заразилась бруцеллёзом, отказали ноги, очень долго не ходила. Родные ухаживали за ней, на руках носили в баню, парили, лечили, как могли, всё-таки выходили. Правда, ноги у бабушки очень сильно заболели в старости, и вот уже 9 лет как она почти не ходит, только с помощью.
Колхоз выращивал лен, семье доводили план по его сдаче. На поле выходили взрослые и дети и проделывали трудоемкую работу, выдергивали, вязали снопы, отбивали семена, вымачивали.
Бабуля вспоминает:
До того этот лен в воде мочишь, аж ног не чуешь от холода, вязали в снопы, сушили в бане, мяли на льномялке. Дома трепали, чесали и сдавали государству. Кое-что оставалось себе, пряли и ткали материю на станках, шили штаны, рубахи, но носились они недолго. За сдачу льна платили сахаром. Мама получила 7 кг сахара, столько было радости у нас, никогда не забыть.
Когда дети пошли работать, то стали зарабатывать немного зерна. Его мололи дома на деревянных жерновах, а потом выпекали хлеб.
Еще рассказывает бабуля:
Холодной зимой приходили волки и выли под стенами. Была у нас собака, очень большая, Валетом звали, как он начинает лаять, значит, волки пришли, стены скребут снаружи. У нас овечки были, так вот волки чуяли их и приходили охотиться. Потом Валет ушел в лес и больше не вернулся. Вот собака, а все понимал! Очень уж он был к отцу привязан, а я скажу ему, вон тятя идет, как рванет, встанет на подоконник, смотрит, смотрит, видно, поймет, что я его обманула. Посмотрит на меня с укором и грустью и ляжет на пол. Выл он часто, потом пришла весть об отце. После этого он и ушел…
А было это так. К концу 1941 года зимним вечером постучали в хату Виктории. Оказалось, пришел человек, который работал вместе с ее мужем, и рассказал, что Казимира пришли и забрали ночью из барака, больше его никто не видел. Но товарищи подозревали одного человека, который по неизвестной причине оговорил его. После этого к Виктории нагрянули и описали все ее скудное имущество, потом забрали долю отца, две овцы, три гуся. Жить стало труднее вдвойне, потому что даже родня отвернулась от детей предателя Родины.
В 1989 году, когда проходила последняя всесоюзная перепись населения, на имя Елены Каземировны пришло извещение «… о посмертной реабилитации отца Казимира Соломоновича, расстрелянного неповинно».
А весной 1945 года всех ждала одна большая радость, радость ПОБЕДЫ!! Взрослые пели, плясали, играли гармони, было общее веселье, а дети смотрели и тоже были несказанно рады. С войны возвращались фронтовики. «Их было совсем немного, тех, кто вернулся, а нам некого было ждать и встречать, — говорит бабуля. — Легче не стало, приходилось так же много работать, много пережить».
Воспоминания, оказывается, тяжелая вещь. По истечении такого количества времени, вспоминая, бабуля плачет, по старому, исчерченному морщинами лицу текут и текут слезы – слезы ПАМЯТИ.
Записала Анна Афанасьева, 200 гр. факультета психологии КФ НГПУ
А вам бабушка рассказывала о войне?
