Преклоняюсь перед памятью
моей первой учительницы
Ольги Семёновны М.
В июле 1962 года мне исполнилось семь лет. Пора собираться в школу. Мама купила мне новенькое школьное платье, сшила праздничный — белый — и рабочий — черный — фартуки, нашила беленьких воротничков и манжет для формы. Учебники и школьные принадлежности, сложенные стопкой на столе, ждали своего часа. Помню, что портфель у меня был коричневый, как форма, хоть и небольшой, но волокла я его практически по земле.
В этом же году моя сестра отлично закончила четвертый класс и благополучно перешла в пятый. Меня, вслед за сестрой, записали к лучшему учителю начальных классов ближайшей школы Ольге Семёновне М.
Я поздний ребенок в семье. Родилась, когда маме шел 38-ой год. Ольга Семеновна была практически ровесницей моей мамы, а правильнее сказать, она была ровесницей Великой Октябрьской Революции 1917 года. Довольно рослая женщина, с гладко зачесанными волосами, собранными в пучок, и темными, круглыми, карими глазами. Не отличалась особенной красотой, учительницей была строгой.
Большая часть детей моего времени поступала в первый класс, не только не умея читать и писать, но даже не зная букв. В параллели было четыре первых класса, в наш 1-й «А» набрали сорок пять человек. Сорок пять практически «белых листов «…
В школу я ходила без сопровождения старших. Да и никого из ребят не провожали родители. Дети ходили одни, по-соседски или по-дружески сбивались в стайки и с шумом-гамом шагали в школу. Благо, что находилась она всего в пяти минутах ходьбы от дома.
В самый первый учебный день, с трудом отсидев три урока, я вернулась домой бегом, еле волоча за собой портфель. Прямо с порога зашвырнула портфель к окошку и заявила: «Кто только придумал эту школу?» Видно, уже за три первых в жизни урока получила массу замечаний. Мама, готовившая обед, выскочила из кухни и стала расспрашивать, что же на самом деле произошло. Мой строптивый характер проявлялся уже тогда. Глядя изподлобья, рассказала, что меня ругала Ольга Семёновна, что невозможно сидеть, не вертясь и не разговаривая аж целых сорок пять минут.
Разве мама могла оставить без внимания этот факт? Сестра-то училась отлично и не создавала никаких проблем. Бегом в школу к Ольге Семёновне, первой фразой которой было: «Рая, это не Гуля. Вертится, крутится, мешает вести урок.»
Не знаю, какие меры принимали мама и Ольга Семёновна, чтобы выработать у меня усидчивость и терпение, но им это удалось с лихвой. Все десять лет я училась хорошо. Главное — учеба не доставляла мне особенных хлопот и я … любили и люблю учиться до сих пор.
Прошло много лет… Давно закончена школа, институт… Я с малым дитем приехала погостить у родителей.
…Неожиданно мы встретились с Ольгой Семеновной в молочном магазине. До сих пор помню, как улыбнулись при виде меня ее красивые глаза, как она вся встрепенулась, отгоняя усталость и нездоровье. Ей все было интересно знать о нас с сестрой.
Очередь медленно продвигалась, и все это время я с удовольствием слушала негромкий голос моей учительницы.
Стояла зима. Пуховая шаль, покрывавшая голову любимой учительницы, напомнила мне суровые морозные дни, когда в прохладном классе мы сидели в кофтах, а Ольга Семеновна куталась в такую же пуховую шаль. Тогда мне подумалось: «Как дорог мне этот человек!» Сколько тепла своего сердца и души, любви и заботы Ольга Семеновна отдала нам, своим ученикам. В меру строгая и очень справедливая, она не просто учила нас грамоте, она учила нас честности, порядочности, справедливости. Она преподавала нам уроки добра и ответственности, учила дружбе и уважению друг к другу, любви к Родине и к краю, в котором мы жили. Невозможно забыть ее уроки труда, когда мы клеили цветные цепочки на новогоднюю елку. Отсутствие цветной бумаги восполнялось цветными обложками исписанных школьных тетрадей. Эти же обложки превращались в красивые цветы, которые украшали едва распустившиеся березовые веточки к Первомаю. А как проходили наши перемены? Мы не покидали класс, а собирались толпой вокруг учительского стола и с упоением смотрели на то, как Ольга Семеновна каллиграфическим почерком заполняет классный журнал, периодически обмакивая в чернильницу серебристое перышко совсем иной формы, нежели у нас…
Получив свои три литра молока, мы вышли на улицу и распрощались. Меня ждала маленькая дочь… Дорога домой пролегала через «школу». Здание этой сталинской постройки всегда производило на меня впечатление какой-то стабильности и надежности. Школа была для меня очень значимым местом, где я проводила колоссальное количество времени. Помните у Барто: «… Драмкружок, кружок по фото, а мне еще и петь охота…». Это про нас, про нашу школу.
Я торопливо шла по школьному двору, а перед глазами промелькнула вся моя школьная жизнь, начало которой было очень успешным именно с помощью Ольги Семеновны. Она как-то сумела раскрыть мои способности и правильно меня направить. Родители к процессу школьной жизни не имели практически никакого отношения. Все было основано на полном доверии мне и учителю. А Ольга Семеновна — практически вторая мама — приобщила нас к чтению — благо, что школьная библиотека находилась в соседнем с нашим классом кабинете, посоветовала девочкам посещать танцевальный кружок, к нему я сама подтянула драмкружок. С пением в школьном хоре у меня не сложилось…
Встреча в магазине оказалась последней. Немного позже от мамы пришло известие, что Ольги Семеновны не стало… А в моей памяти так и остался образ женщины в скромном пальто, пуховой шали, валенках, с бидончиком в руках… И глаза, круглые карие глаза…
