Ах, ах, ах!
Такая красота, что мужчины прилипают к телевизарам, а все женщины хотят быть на нее похожими: так же стричься, так же одеваться, так же подводить глаза.
Она, эта женщина с телевизора, особенная.
Другая. Волшебная, недоступная, нереальная.
Мы стояли с ней в курилке. Она, подстриженная, точнее покоцаная от ревности мужем: то есть он взял ножницы и поотрезал Ленке ее локоны, чтобы никому не нравилась, чтобы была только его. Только его.
А Ленка ржет.
— Смотри, что я придумала. Я тут достригла, тут убрала. Эту прядь выкрасила в розовый, теперь все девки сдохнут от зависти и захотят повторить. Только у них не получится. Такой креатив только от ревности можно создать.
Стоит, смеется над собой.
Балдежная она, Ленка.
В телевизор сама попала. Без всяких папенек-маменек.
Пришла. Прочитала. Понравилась.
Фамилия была дурацкая. Быстро поменяли.
Сейчас, если бы она не стояла рядом, не ржала бы как полоумная, я бы тоже думала, что она какая-то особенная. А так девчонка и девчонка.
А я — то на монтаже на телевидении работаю. Я знаю, что она нормальная девка. И что жить ей в сто раз сложнее, чем мне. Потому что красивая она. С голубыми бездонными глазами. Куда Барби до нее! Та холодная, недоступная, а Ленка живая, веселая, открытая, яркая.
Если про меня говорить. Я обыкновенная. Отработала, пошла вечером домой. Там муж, дети, круговорот дел, одно слово.
А Ленка сейчас выйдет, а там уже десяток поклонников и все с букетами.
Такого количества я в жизни не видела. Это я про цветы.
Но тут подъедет он, тот самый, что ей волосы обкромсал, выдернет ее из толпы воздыхателей, толкнет в свой джип и повезет туда, где он командует. А она слушаться должна.
Пока слушается. Любит.
Даже прическу обкоцаную простила.
Потому что выход нашла.
— Креативненький, — как она говорит.
— Он же от любви бесится. Это нормально.
А потом нас жизнь развела на много лет.
Я иногда видела ее в телевизоре. Слегка поюзаную, но по-прежнему красивую.
Слышала, что она опять одна.
А потом.
Эх, лучше бы этого не было.
Мы встретились случайно в одном ночном клубе. Я попала туда по работе, а она там была всегда. То есть была завсегдатаем.
Причем, таким, от которого морщились все: бармены, официанты, уборщицы.
Ленка тут жила.
Знакомых, по- прежнему, было много. Все ей наливали, но торопились побыстрей уехать, потому что общаться с ней было невозможно.
Я в начале обрадовалась, увидев ее.
— Ты с кем? — это был первый вопрос Ленки.
— Да, с тем-то, он сейчас очень известный человек, много делает для города. Я им горжусь, потому и вызвалась делать про него передачу.
— Этим козлом? Да ты знаешь?
И Ленка поведала, где и когда она с ним была, что мужик он — говно, что не стоит ее мизинца. Что вообще ему страшно не повезло, что она тогда его не выбрала.
Я сказала о его помощнике, который тоже организовал свой бизнес.
Ленка снова меня перебила: » А с этим … был у меня секс в машине. Уржаться можно. Не мужик, а тряпка. Как он мог чего — то добиться?
И пошли интимные подробности, от которых я, уже совсем немолодая женщина, начала краснеть.
Все. Я уже не слушала.
Ленка так много всего и про всех знала, что мой опыт знакомства » со знаменитостями» был просто ничтожен.
Ленка распалялась все больше и больше.
— Закажи вискарика, я тебе еще много чего расскажу.
— Так мне это совсем не нужно. Я же не журналист, я не представитель желтой прессы, никого не хочу облажать.
— А жалко. Ленка как-то сразу сникла. Мне так хочется им всем отплатить.
— За что? За любовь к тебе?
— За то, что в жены не взяли. Поиграли и бросили. Мне сорок с лишним. Я никому не нужна. А у меня ни котенка ни ребенка. А ведь все они бились за меня, хотели, жаждали, горы золотые обещали.
Ленка была пьяная. Она навалилась мне на плечо и начала задремывать.
Подошел официант.
— Вызвать такси?
— Мы так от нее устаем. Она ко всем привязывается. Тре6ует, чтобы ее узнали, признали и отдали должное ее таланту.
— Спивается, а мы ничего не можем сделать. Такая девка была.
Официант вздохнул.
— А куда ее везти -то?
— В том — то и дело, что некуда. В последнее время она живет с матерью, а та ее в таком виде отказывается пускать.
Мы ехали по ночному городу. Ехали к матери Ленки, с которой у нее были очень сложные отношения, я это помню еще с телевидения, где мы работали вместе. Мать была жесткой, упертой, не терпящей компромиссов.
У таксиста играла музыка 80-х, ностальгия подступила к горлу слезами, Ленка, обмякшая, с размазанной тушью по щекам, лежала рядом. Она свернулась калачиком, была такая маленькая и беззащитная, что слезы сами потекли у меня из глаз.
Оказалось, что таксист уже знал эту дорогу, он возил Ленку не в первый раз.
Возле дома он сказал: «Дозвонитесь, а то маманя может и не пустить. Тогда будем думать, что делать дальше»
Мать Ленки вышла. Нет, она меня не узнала, мы ведь виделись всего пару раз. Но, увидев, кого мы привезли, выдохнула: «Опять нажралась. Как я устала! Помогите занести домой!»
Таксист, который помнил нашу Ленку молодой и известной, и не желающий расставаться со своей мечтой, донес мою подружку до пятого этажа. В полном смысле как мешок с картошкой, перекинув через плечо. Аккуратно положил ее на диван.
— Если что, звоните, вот моя карточка. Очень она мне, повернув голову к дивану, где спала расхристанная Ленка, нравилась. Помогу, если что. Оказывается, что им еще хуже чем нам, простым людям.
Мы сидели с Марией Спиридоновной на кухне. Её строгость, я так ее боялась в молодости, как- то с годами растворилась, глаза смотрели совсем не сурово и оценивающе, как раньше, а как-то понимающе и по-доброму. Она налила мне чаю, поставила конфеты и разговор потек сам собой.
Про Ленку, про жизнь, про то, что красота — это не помощник, а враг женщины.
Что не родись красивой, а родись счастливой. Про мужчин, которые умудрились сделать Ленку глубоко несчастной, отняв даже последнее: жилье, машины, подарки.
Она вздыхала и бесконечно помешивала давно остывший чай.
Что делать с Ленкой, она не знала.
Видела, что та погибает.
Но не могла взять в толк, как и чем помочь, потому что дочь все ее попытки как -то изменить ситуацию воспринимала в штыки. Еще верила, что вернется один из тех, кто добивался ее руки и сердца, и все вновь станет как раньше.
А как это может случиться?
С телевидения вот уже несколько лет как уволили. Не нужна стала. Пришли молоденькие, дерзкие, без комплексов.
Мария Спиридоновна помешивала свой чай и ждала моего совета, вдруг я скажу что-то такое, что завтра изменит ее жизнь. И ее дочери.
А я не знала, что говорить.
Потому что Ленка уже жила в другом мире.
В том, где каждый был не прав, потому что не выбрал ее.
Её самую лучшую, самую желанную, самую красивую.
И мы все были в этом виноваты.
Я вышла от уставшей и измотанной Марьи Спиридоновны уже за полночь.
Знакомая машина стояла у подъезда. Таксист явно ждал меня.
— Ну как вы? Как мать? Лена проснулась?
Я была очень удивлена таким вниманием со стороны чужого человека.
— Удивляетесь? А до сих пор ее фотографию храню, которую она мне на бегу подписала. Не женщина, а мечта. Так хотелось бы ей помочь.
— А, может, отвезти нам ее в такое место, где пить нельзя, где нужно много работать, чтобы выжить?
— Это как в сказке про Дроздоборода, чтобы она поняла свое счастье, что она кому-то нужна, ее любят?
Таксист как-то сразу поник.
— Увы, я уже не могу быть сказочным принцем. Семья у меня, двое детей. Только если кому-то ее поручить.
Мы снова ехали по ночному городу. Говорить не хотелось. Каждый понимал, что словами тут не поможешь и ничего не изменишь.
А я почему-то вспоминала ту смеющуюся Ленку, которая так весело потешалась над собой и своими проблемами. Была весна. Ей было слегка за двадцать, и мир был таким пленительным, манящим, многообещающим.
За окном снова была весна. Только хмель сирени и яблонь уже не кружил голову. Молодость прошла.
Ах, Ленка, Ленка, моя несостоявшаяся подруга. Моя ускользнувшая мечта о счастливой и сказочной жизни. Моя упавшая Звезда.
И впервые я поняла, что очень рада, что родилась обыкновенной. Что меня не преследовали поклонники, что я не ждала принца на белом коне. Что я просто жила. И что я очень счастливая женщина.
Первоначально опубликовано в блоге Натальи Берязевой
Как ты думаешь, чем закончится эта история?
