Пьяная мама или праздничный торт

Мальчишка сидел в кустах за детской площадкой. Он плакал. Плакал навзрыд. Он больше не мог сдерживаться. Его веснушки, которые выделяли его из сотен мальчишек, такие яркие и смешные, сейчас потускнели под потоком слез. Пацан перестал их смахивать. Просто сидел и ревел. Как маленький. Хотя какой он маленький? Ему сегодня исполнилось 11 лет. Он никогда не забудет этот день рождения. Свое одиннадцатилетие в далекой Турции. Не потому что было очень здорово, а потому что было стыдно. Безумно стыдно. За маму. Которая сейчас спит на лежаке возле бассейна.

Начиналось все здорово. Красивый стол, лепестки роз, именинный торт. Поздравляли всем отелем. Гостей в конце мая еще не очень много, потому лица все примелькались. Каждому приподнесли по кусочку красивого и вкусного торта. А потом рейс задержали и возникла пауза в несколько часов. Эти несколько часов и стали тем временем, когда он понял, как иногда бывает стыдно за человека, которого очень любишь. Самого родного, самого — самого. За маму.

Вообще-то она хорошая. Работает как вол на двух работах. У него есть все и даже больше чем у мальчишек в полных семьях. Мама ему ни в чем не отказывает. Вот и в Турцию привезла, а его друзья мерзнут там в Сибири. Только несчастная она, мама. Папа давным — давно ушел. Вообще не помогает. Мама еще молодая, красивая, всего-то 32 года. Но никого у нее нет. Кроме него, Димки. Он часто слышит ночью, как она плачет. Как кому-то звонит, а потом плачет еще больше. Говорят, что ей замуж надо. Что еще можно успеть. Куда успеть? И за кого замуж? Все, кто в гости приходили, ненормальные какие-то. В начале выпивают, потом выгоняют его. Потом. Потом он ждет, когда «гости» уйдут. Потому что мама при них сама не своя делается.

Вот и сегодня. Так хорошо все было. Торт, поздравления, пожелания. Мама улыбалась, выглядела счастливой. Потом еще одна рюмка, потом еще. Потом. Потом он уже перестал их считать и постарался скрыться от мамы подальше.

Но она кричала на весь отель: «Димка, ты где? Иди, я тебя поцелую! Ты мой единственный сын. Ты мой любимый мужчина!»

Дальше — хуже. Она стала шататься, да именно шататься по территории отеля, приговаривая: «Димка, выходи. Я хочу тебя поцеловать. Обними свою маму. Покажи, как ты меня любишь»

Она лезла с поцелуями к официантам, просила налить еще водки. Оголила себя так, что вместо купальника остались одни невидимые полоски.

— Вы видите, какая я красивая. Все при мне. И сын вон уже какой большой. И я свободная. Кто хочет меня попробовать?

А Димка мечтал лишь об одном: «Скорей бы, скорей бы пришел автобус, чтобы уехать от этого позора, чтобы уложить пьяную мать спать и забыть навсегда об этом дне рождения»

Я нашла его в кустах. Зареванного, несчастного, напуганного.

— Пошли, Димка. Автобус пришел.

— А где мама?

— Она уже в автобусе.

Я не стала ему рассказывать, как грузили его мать, как искали ее вещи и документы, как уговаривали гида сделать все возможное, чтобы она улетела. Была бы одна, никто бы с ней возиться не стал. Ради Димки. И его Дня рождения.

Я вытерла Димке слезы.

— Держись, пацан!

— Все нормально, — всхлипнул он. Все равно мама хорошая. Это случайно получилось. Теперь я буду за ней следить. Ведь я уже взрослый. И я мамин любимый мужчина.

Димка вздохнул и зашагал прочь от меня.

Он уходил, сгорбившись, как будто ему сегодня исполнилось не 11, а все пятьдесят.

На столе осталась несъеденная часть торта с потушенными, помятыми и изломанными свечками.

Их было не одиннадцать, а гораздо больше.

Потому что целых почти не осталось. Были лишь кусочки, обломки, части праздничных свечей, которые сегодня так резко добавили Димке лет…

Сломанные свечки или уже сломанная судьба?