Надежда Николаевна стала плохо спать. Так странно. Раньше разбудить на работу было проблемой, а как вышла на пенсию, то в пять — шесть часов утра сна — ни в одном глазу и желание куда-то идти и что-то делать.
Встала. Солнце ярко светило. Включила лекции Торсунова. Пусть говорит, а она пока сварит кофе. То, что говорит доктор, имеет право на существование, но не со всеми его высказываниями она согласна, хотя иногда приходят какие-то озарения, понимание ситуаций, которые она давно уже забыла.
Выпила кофе и решила пойти гулять. На набережную. Погода прекрасная. Почему нет?
Легкий сарафан, удобные туфли и — вперед.
В голове крутилась любимая аффирмация: «Я есмь дух высшего процветания, гармонии и любви». Так их учила говорить Наталья Правдина. Почему бы и нет?
Идешь, повторяешь в такт шагам. И вдыхаешь, вдыхаешь запах любимого города.
В такое раннее время на набережной пусто. Можно долго гулять, просто смотреть на воду, радуясь, что тело здорово и вообще все хорошо.
Неожиданно подошел мужчина.
С красным опухшим лицом, с явно выраженным похмельным синдромом. Пальцы веером. Так ведь говорят про тех, кто как-то странно выворачивает пальцы, пытаясь помогать ими при разговоре.
— Я — Сашка. Я из Нахаловки. Знаешь, где такая?
— Да, это частный сектор. Где-то недалеко от центра.
— Не где — то, а рядом с железнодорожным вокзалом, направо. Там я вырос. Я — Сашка. Любитель приключений и водки.
— Не уходи. Давай поговорим.
— Тебя как зовут? Надежда? Надежда Николаевна? Ты вечером сюда не приходишь побалдеть?
— Че — ты, че-ты, ты вполне себе еще ничего. Мужчинам бы понравилась.
— Давай, я тебя провожу. Просто так. Я только что похмелился, сильно поговорить хочется. — И, не ожидая ответа, Сашка начал говорить.
— Свое счастье я так и не встретил. Точнее, было оно мимолетным. Упустил я его. Вот когда на суд к отцу нашему приду, туда, на небеса, — Сашка указал пальцем на небо, — то ему решать, куда меня отправлять, в ад или в рай. Но так как я буду пьяным, то точно в ад. Но какое-то время будет, чтобы просто поговорить.
А так че, я согласен. Какой мне рай, если никому добра я не принес, никого не сделал счастливым. Без базара, в ад. Но сильно я хочу ему рассказать про одну девчонку, чтобы он ее спас. Про мою первую любовь. Кстати, ее Надькой звали. Не Надеждой, как вас, а Надькой.
Тогда я только — только стал брагу пить вместе с отцом после работы, я помогал ему на стройке. Надька была моей соседкой. Оторви башка девчонка. Ни в чем нам, пацанам, не уступала. И по гаражам мы вместе бегали, и мяч она с нами гоняла футбольный, и сдачи могла так дать, что от ее затрещины любой мог бешеным стать.
Но это не главное. Пришло ее время, когда она перестала с нами в футбол играть, стала грудь рукой прикрывать и все реже на наши посиделки мужские откликалась.
Тогда она уже в училище поступила. Мать ее устроила в какое-то технологическое.
Какая там профессия и чему учили, я даже не знаю. Просто неожиданно стала она мне дорога. Ждал ее, как дурак, после занятий. Даже цветы дарил. Не поверите.
Сашка весь как-то сморщился, как будто собирался заплакать, потом поднял лицо: «Извините, не уходите, пожалуйста, Надежда Николаевна, очень надо поговорить. Совсем приперло. 45 лет уже, а я, как говно в проруби, хоть прощения у Надьки вымолю, потому что нет ее. Я ее загубил».
— Любовь у нас случилась. Сильная. Что друг без друга никак. 18 ей исполнилось, мы комнату сняли. У нас в Нахаловке. Конечно, не то, что я хотел бы предложить любимой женщине. Зимой печку топить, уголь, дрова, колонка с водой на следующей улице. Но были вместе и казалось, что рай. Я отцу на стройке помогал. Она в каком — то технологическом цехе практику проходила.
Только стал я к бутылке сильно прикладываться. У нас на стройке как? Закончил объект — надо обмыть. Новичок в бригаде — беги за бутылкой.
Так я почти ежедневно домой пьяным стал приходить.
Надька психовала. Пыталась на совесть давить.
Однажды зимой пришел. Сильно выпивши. Ничего не соображал.
Она мне говорит: «Очень важная новость. Ребенок у нас будет.»
А я ей возьми и ляпни: «От кого нагуляла, я же на работе все время?» Она вся аж почернела лицом. И как была в тапочках и в халате, на улицу выскочила. А ведь зима была. Уснул я пьяный.
Дальше и говорить уже не хочется.
Не стало моей Надьки и ребенка не стало. И с того времени я ни одного дня трезвым не был.
Скоро, думаю, что совсем скоро перед отцом нашим стоять буду. Только он, наверняка, меня, как ты, слушать не будет. Потому спасибо тебе, что в такое раннее время ты тут оказалась. Спасибо, Надежда Николаевна.
Извините, напряг я вас моей историей. А кому я ее расскажу еще? Моим собутыльникам, что вон там на лавочке сидят? Бог всем дает счастье, хотя бы один шанс, чтобы кем — то стать. Я выбрал водку.
Но че я тебе скажу. Я все равно намного счастливей вас всех, просто людей. Я нашел мое счастье в водке. Я не знаю сегодня, завтра и вчера. Главное, найти выпить, а потом мир плывет и танцует, и ничего больше не беспокоит. Если бы не Надька, я бы думал, что я, да, счастливый человек. А так совесть мучает. И никакое количество водки не помогает.
Меня Сашка зовут, — помните. Сашка из Нахаловки. Если пойдете в церковь, поставьте свечку за меня и за Надьку. Я виноват, очень виноват.
А с Богом мне уже не обязательно объясняться. Я выговорился. Готов принять то, что заслуживаю.
Жаль, что с Надькой не встретимся. Я бы попросил у нее прощения. И у ребенка, который не родился.
Надежда Николаевна уходила.
— Извините, пожалуйста, извините. Спасибо, что не прогнали меня. Что просто слушали. С утра мне трудно быть счастливым. Я еще мало выпил. Сегодня мое счастье зависит от количества выпитого.
Он что-то еще говорил, говорил.
Надежда Николаевна поднималась по ступенькам лестницы. Сашка из Нахаловки остался где-то внизу. Воспоминания о провинциальном детстве и юности нахлынули на нее.
— Господи, как похож этот Сашка на её брата, которого уже нет в живых. На её соседа Генку, который также искал счастье в стакане, на её одноклассника, который также любил рассуждать о Боге и смысле жизни.
30 минут общения с Сашкой — и жизнь целого поколения: пустая, никчемная, не имеющая никаких оправданий — прошла перед глазами.
Она брела домой разбитая, уставшая, хотя выходила из дома бодрой и счастливой.
В голове крутилось: «У каждого свой выбор. У каждого свой выбор». Она ведь тоже родилась в подобной Нахаловке. Но слишком было велико желание вырваться оттуда. Ей это удалось.
Одутловатое красное лицо Сашки стояло перед глазами.
Неожиданно Надежда Николаевна повернула и зашагала в противоположную сторону от дома. И только в церкви, поставив свечку перед иконой мученицы Надежды, она успокоилась. Смотрела в спокойный лик женщины, думала о своей жизни и о жизни той незнакомой Надьки, которую погубил алкоголик Сашка.
В церкви было тихо, покойно и светло. Лучи солнца, падая отвесно с купола, освещали иконы, делая их глаза живыми и участливыми. Казалось, что они смотрят на тебя и подбадривают. Она еще постояла у иконы Надежды, потом потихоньку побрела к выходу.
Она чувствовала себя счастливой.
Потому что на нее снизошел покой и умиротворение.
Она мысленно поблагодарила Сашку за встречу. Наверное, ей это было нужно. Чтобы прийти в церковь, постоять, подумать и поблагодарить всех, кто был в ее жизни.
А на набережной, на ступеньках плакал алкоголик Сашка. Потому что его впервые выслушали. И он тоже благодарил проходившую мимо женщину, которая совсем не случайно оказалась Надеждой.
Первоначально опубликовано в блоге Натальи Берязевой
А у тебя были такие неожиданные встречи?
