В детстве и розовой юности я хотел пожить вдали от города. В лесу или у моря. Хотя бы пару месяцев. Какое-то необъяснимое чувство звало к природе, подальше от автодорог, небоскрёбов, супермаркетов — от этого эгоистичного муравейника.
Я представлял себе, как пройдусь босиком по траве, сяду под дубом или на морском берегу, закрою глаза и буду слушать Жизнь. Как подойдут ко мне безбоязненно медведь и волк, и можно будет обнять их, как Братьев, зарыться в шерсть. Мечтать не вредно.
Первая же вылазка на природу — настоящую, дикую — сокрушила все наивные фантазии. Лес оказался сырым и мрачным. Животные, конечно, обходили меня за километр. А волчий вой заставлял вздрагивать и напоминал, что я очень, очень вкусный брат для них.
Море обрадовало не больше. Куча гальки. Равнодушная масса воды. И стаи пересмешников в вышине. Я понял, что просто вырос. Стал реалистом, и место моё среди таких же — существ денег, оружия, тряпок, автомобилей. И что отказ от общих шаблонов ведёт в революцию, петлю или дурку…
К берегу подплыла бутылка от вина — благодарность пляжников или пиратов. Скрипнув зубами, выловил её. Полюбовался формой и игрой солнца на стекле. И… Чтоб меня! Внутри лежала бумага! Чтобы достать её, бутылку пришлось разбить о камни. Дрожащими руками разворачиваю большой лист. Точно, письмо… После прочтения я зарёкся трогать всякий хлам без крайней нужды.
Строки из письма:
«…я хотела стать поэтом или художником. Любые узоры, пятна, облака в небе, предметы вокруг для меня были живыми существами, и не только в детстве. Стул был лошадью, а шкаф — дверью в другие миры… Я умерла в 18 лет. Меня убили кислота и героин, сулившие невиданные грёзы и полёт. Последнее воспоминание — комната в зеленом тумане, чей-то хохот, и мои пальцы — они тянутся к потолку……я любил спорт, с самого детства. Во всех его видах. Мне нравилось бегать, прыгать, бороться. Чувствовать игру мышц, свист ветра в ушах. Нравилось быть мужчиной — крепким, надёжным… Я умер в 20 лет в зените славы. Не отдал ночным отморозкам свои деньги — и получил нож в сердце. Последнее воспоминание — биение сердца, морозный воздух, твёрдая земля под ногами…
…я — Почемучка, любила читать и учиться; и не могла понять, зачем прогуливать и зубрить. Я всё схватывала на лету, с жадностью. И жалела, что уроки такие короткие… Я умерла в 10 лет, возвращаясь домой. Хотела поскорее похвастаться маме, что получила пятёрку. Мама стояла совсем рядом, через дорогу, и я побежала ей навстречу, размахивая дневником и улыбаясь. Меня сбил пьяный водитель в пиджаке и галстуке, прямо на пешеходном переходе. Последнее воспоминание — мамин крик…
…я не был ни гением, ни хулиганом. Школа, двор, институт, подруга. Хотел работать в автомастерской, чтобы мои дети не нуждались в куске хлеба… Я погиб в армии, в 20 лет, на очередной патриотической мясорубке. И даже не понял, чем разозлили друг друга тысячи незнакомых людей. Последнее воспоминание — алое солнце в дыму…
…я любила маму и папу, хотя он нас и бросил, и кота, что помогал засыпать своим мурчаньем. Мне нравились воздушные шары и мороженое… Мне было 5 лет. Последнее воспоминание — небо и облака за окном самолёта, который падает вниз. Мамина рука — в моей. Она укачивает меня, что-то шепчет и, кажется, плачет…
…Мы все встретились в ином мире. Там, где нет боли. Там, где люди и звери живут дружной семьёй, а не выживают в страхе и эгоизме. Мы не можем повернуть свои жизни и время вспять. Мы можем лишь предостеречь вас всех…»
Подпись: «Все будущие жертвы алкоголя, наркотиков, войн и безответственности. 2 386 год».
Я так и не решил для себя — было то реальное послание из будущего (к тому же, чёрт, из других сфер бытия! ), или кто-то излил свою боль таким креативным образом…
Но мне захотелось, чтобы эти труды не пропали даром! Я вдруг искренне поверил, что незачем глупо погибать в 20 лет, чтобы попасть домой из этого, видите ли, ужасного несправедливого мира страданий. Нужно только открыть людям глаза: даже в раю свинья будет гадить, а пчела — искать цветы. Всё в нас самих…
Естественно, ничего у меня не вышло. Многие люди читали потом бумагу, молодые и старые. Кивали печально. И приговаривали со вздохом, возвращая её обратно: «Мир не переделать…» или: «Заняться тебе нечем.» А иные просто вытягивали лица тяпкой: «И что?»
В итоге я вернулся туда, где всё началось — на берег моря. Взял новую бутылку, засунул в неё послание, закупорил и выбросил подальше в волны. С надеждой, что эти строки ещё найдут нужные уши и души…
Артем Тарасов
А вы как представляете себе загробную жизнь?
